#104 иван сергеич и бойцовский клуб

сотрясая полами бобровой шубы, утопая в свежевыпавшем снегу, пыхтя, кряхтя и выпуская клубы пара в морозный воздух, иван сергеич на всех парах приближался к станции “степан”.

переминаясь с ноги на ногу у саней, степан смотрел на протоптанную спозаранку дорожку к хозяйскому крыльцу и пытался взять в толк, отчего барин пошел напролом.

по прибытии паровоза в бобровой шубе кони зафыркали, тряся головами, было, подались в сторону, но осадились натянутыми вожжами в руках исполненного благоговения степана. благоговения, в немалой степени вызванного ароматом жидкого топлива, которым раным-ранешенько заправился иван сергеич и который теперь источал во все стороны света.

– степка, будь любезен, ударь меня что есть мочи!
– помилуйте, барин, как можно!
– бей, или велю пороть!

степан бесхитростно залепил раскачивающемуся барину пудовым кулаком аккурат в челюсть. в этот самый момент, выглянуть в окно имел несчастье для степана приказчик никодим. с оторопью наблюдая, как иван сергеич валится в снежную перину, как бросается к нему степан, никодим успел лишь подумать: “добивает?!”

распахнув настежь двери, из барского дома вылетают обрусевший повар жак крюке и приказчик никодим.

заслышав недоброжелательные крики с крыльца, склонившийся над иван сергеичем степан бросил растирание снегом барской физиономии и, чувствуя скорую на руку расправу, дал стрекача к саням. умело управляясь вожжами, в заснеженные просторы уносился невольный основатель бойцовского клуба.

#103 торшерские острова

распахнув глаза, иван сергеич обнаружил склонившееся над собой огромное звездное небо, вопросительно заглядывающее в лицо темными спокойными глазами со зрачками в бледные звезды.

намереваясь облизнуть пересохшие губы, иван сергеич провел языком по песочным присохшим усам, зафыркал, заплевался песчинками. кряхтя, поднялся, провел рукой по кудрям с вплетенными лентами увядшей морской капусты и, вглядываясь в густую темноту, покачиваясь, шагнул вперед.

наверху забрезжил зеленых оттенков свет, мягко рассеиваясь, обнажил черную ножку торшера. долговязую подставку венчал матовый, с волнистыми краями абажур.

каракатицей, иван сергеич неуклюже ступил в сторону. наверху вновь забрезжил свет. бежевый огонек умиротворенно мерцал под сводами треснувшего абажура.

хватаясь за ножки торшеров, иван сергеич замельтешил по острову, разжигая гигант-слаломом новые и новые огоньки.

склоняясь ниц, вечное звездное небо смотрело в темную бездну, в которой загорались теперь свои маленькие звездочки.

#102

стоящая в просторных комнатах усадьбы ночная прохлада, обвивая распахнутые настежь ставни, нехотя тянулась к первым лучам солнца. утреннее щебетание ласточек перемежалось тихим чавканьем иван сергеича.

свиной эскалоп накрапывал жирным на фарфоровую тарелку с рисованными виноградными гроздьями под самую золотистую кайму. в распахнутые окна залетела большая черная муха.

позеленевшим хамелеоном иван сергеевич проводил большую черную муху одними глазами в переднюю. мерное жужжание, удаляясь в глубину комнат, вскоре совсем стихло.

иван сергеич почувствовал неловкость: “апраксия вторую неделю пыли не убирала! постель не застлана до обеда… ромашки! третью неделю как засохли в кабинете!” маслянистый кулак ухнул по столу. столовые приборы от неожиданности подпрыгнули и задребезжали кто об тарелку, кто об блюдце с чашкой.

исполненный было непонятной решительности иван сергеич снова заслышал нарастающее жужжанье. задумчивые глаза проводили большую черную муху, следующую в обратном направлении из передней к окну.

не теряя времени на обсиживание немытого окна, большая черная муха бросилась в млечную сутолоку наступающего дня. “даже мухи не желают знаться”, – грустно вздохнул иван сергеич